-------------> Солнечный берег

Казалось, Феанор идет не слишком быстро, но Эвьйо все равно порой приходилось догонять его вприпрыжку. Отчасти причиной задержек была природная неловкость мальчика. Там, где рыцарь автоматически огибал торчащие сучья и переступал корни, эльфенок непременно зацеплялся и спотыкался. Сначала он пытался не выказывать усталости, втайне боясь, что рыцарь, раздосадованный его медлительностью, бросит его прямо тут, в этой страшной чащобе, но потом стал спотыкаться все чаще, уже не только на кочках и корнях, но и на ровном месте, и готов был уже взмолиться о передышке, когда из чащи вдруг вылетел большой серебристый волк. Первым желанием Эвьйо было залезть на дерево, благо совсем рядом стояла подходящая густая ель. Однако по тому, как Феанор поприветствовал зверя, мальчик понял, что бояться не следует.
- Это Агарваэн, мой спутник. Он поможет нам выследить убийцу Мельхиора...
Эльфенок нервно вздрогнул, когда большой черный нос коснулся его руки, но отдергивать ладонь не стал.
- Нам еще далеко? - тихо спросил он, сам понимая, что вопрос донельзя глупый. Вряд ли Феанор знал, где прячется ненавистный подросток с мечом.

Как только Феанор дал разрешение на привал - мальчик рухнул на ближайший пень, хоть на время давая отдых усталым ногам. Было холодно, и дыхание облачком повисало в воздухе. Достаточно скоро Эвьйо понял, что сидя без движения довольно скоро простудится, и снова поднялся, принявшись ходить на гудящих ногах взад-вперед по полянке. Рыцарь тем временем вернулся с фляжкой, и Эвьйо осторожно отпил несколько маленьких глотков. Способность здраво мыслить возвращалась к нему быстрее, чем силы. Видимо, заметив его состояние, Феанор предложил:
- Не хочешь ли прокатиться на волке? так будет еще быстрее...
В другое время эльфенок бы двадцать раз подумал, готов ли он усесться верхом на огромного зубастого волка, но сейчас Агарваэн был желанным избавлением от пешей гонки. Эвьйо коротко кивнул и с опаской приблизился к волку, взглядом спрашивая у него разрешения сесть на его спину.

Буран проснулся. Ему хотелось есть, но он почти не замечал — он выспался, он в лесу, он свободен. Он понимал, так его не отпустят, но его это не волновало.
Когда эйфория прошла, он все-таки решил добыть еды. Его не интересовали мыши, он хотел чего-либо большего. Как охотничья собака, он начал выискивать следы и вскоре заметил тропинку. Буран  решил не вызывать подозрения и, подготовив палаш, расправился и пошел по тропинке. Лес постепено начал редеть и отшельник услышал вдалеке страрую, задорную гномью песню. С ловкостью кошки он запрыгнул на развесистый дуб и притаился.
Скоро я вновь почувствую вкус свежей крови!
Это оказался настоящий великан. Гном шел, не думая ни о чем, раскачивая тяжелую каменную булаву под незатейливую неприличную песенку, какие очень любили гномы. Когда он прошел под ним и повернулся к Бурану спиной, отшельник, как обезьяна прыгнул ему на шею, мгновенно выхватив нож. Нетренерированное тело подвело его и вместо точного удара по шее он лишь поцарапал щеку и срезал  часть бороды.
Гном не сразу понял, что произошло, но Буран на всякий случай отпрыгнул, чтобы получить путь для маневра. Великан провел двумя пальцами по свежей ране и, прокричав гномье ругательство, выхватил булаву.
Огромная каменная глыба понеслась на отшельника, но он легко уклонился и понесся на жертву. Долгое отсутствие практики плохо сказывалось на его боевых качествах, поэтому он вновь лишь поцарапал гномий живот. Когда отшельник обернулся, он получил сокрушительный удар — гном с размаху въехал ему в живот обухом топора.
Все произошло за секунды. Бурана ударом откинуло на плоскую глыбу, гном в ярости понесся на него. Споткнувшись, он упал шеей точно на лезвие палаша, издав громкий свистящий крик; булава упала на откинутую руку отшельника, раздробив кости. Резкая боль поразила Бурана, но он ее не сразу заметил — отшельник упивался победой и слизывал кровь гнома в исступлении. Когда азарт победы прошел, он с ужасом заметил увечье.
Откинув тяжеленную булаву, он созерцал на кровавую, раздавленную руку, неестественно согнувшуюся в двух местах. Превозмогая боль, он здоровой рукой сделал шину из подручного материала — палки и одежды гнома.
Мир рухнул перед ним — он всегда побеждал, он всегда выходил из переделок сухим. Он, плача и слизывая кровь с руки, развел костер и торопливо нарезал гномье мясо, насадив его на прутья.
Оставив куски мяса жариться на костре, он лег и бесцельно уставился в небо. Его уже не интересовал лес, не интересовала еда. Слезы катились по щеке, покрытой коркой запекшейся крови, делая кровяные следы алыми.