Костерок тихо потрескивал, отгоняя мрак и сырость. Неподалёку с ноги на ногу переминался пони, совсем рядом лежала Сайки. Все было довольно мирно и даже, пожалуй, уютно. Однако Эвьйо беспокоился из-за отсутствия Мельхиора. Он верил, что учитель вернется, но все же тревожность не отпускала. К тому же эльфенок мучился голодом. Кроме нескольких ягод утром и какой-то плюшки, купленной для него Тис на рынке, он сегодня ничего не ел. В животе заурчало и Эвьйо смущенно накрыл его ладонями. Мысль о том, что можно поискать съедобных трав и корешков, пришла к нему слишком поздно - теперь, в темноте, он вряд ли смог бы найти их, да и боязно было отойти от яркого язычка костра во все более густой мрак, окутывающий лес.
Внезапно эльфенок почувствовал, как что-то схватил его сзади, и испуганно вскрикнул, подлетев в воздух. Сердце колотилось как бешеное.
- Привет, малыш! Видишь, я вернулся!
С перепугу Эвьйо даже не сразу узнал учителя. Он смотрел на Мельхиора широко распахнутыми глазами, и когда его опустили обратно на землю, чудом ухитрился не отступить прямо в костёр. Однако когда кентавр протянул ему свёртки - оторопь отпустила мальчика и он неуверенно взял принесенное музыкантом, дрожащими пальцами развязывая мешки, раскладывая еду. Её вид и запах окончательно развеяли страх, и эльф даже улыбнулся Мельхиору.
- Я так рад, что Вы вернулись... - прошептал он. - А мы костёр разожгли... ничего?

Около костра было тепло и уютно. Страх перед огнем быстро прошел, и теперь Сай вовсю наслаждалась обстановкой. Она, кажется, даже заснула. Во всяком случае, ей так показалось. Неожиданно до ушей белой лисичке донесся стук копыт. Вскинув голову и принюхавшись, Сайки поняла, что это возвращается кентавр. Потянувшись, она приветливо тявкнула Мельхиору. Лиса была рада его возвращению. Сдерживая добродушный смешок, она наблюдала за менестрелем и его учеником, не забывая при этом обнюхать свертки. Еда и кое, какие вещи. Колбаска... - лиса прикрыла глаза. Это была большая охотница до всяких видов колбас и сосисок. Помахивая хвостами, она кружила вокруг костра, в вечернем полумраке напоминая одного из многочисленных лесных духов. Когда все было готово, этот пушистый комок шерсти все же сдержался, и произнес - Спасибо!... - после чего с аппетитом схрумкал еду. Почувствовав себя еще лучше и слегка разомлев, Сай растянулась у костра во всю длину, посверкивая рубиновыми глазами.

Мелиор меланхолично наблюдал за игрой языков пламени. Умиротворенность опустилась на их маленький мирок, ограниченный отблесками костра - кентавр чувствовал, что и Эвьйо, и двуххвостая лисица засыпают. Менестрель привычно убрал все свои инструменты, а также рог и флейту ученика подальше в мешок, для того, чтобы утренняя роса не испортила их. Затем светловолосый музыкант осторожно опустился на землю рядом с Эвьйо, лег на бок и крепко прижал темноволосого пацаненка к груди, защищая от ночной прохлады. Руки ему щекотал пушистый белый мех Сайки, отчего Мельхиор тихо фыркал себе под нос. Было довольно тепло, неподалеку убаюкивающе бормотала речка, от которой иногда доносился плеск - это вышла на ночную кормежку выдра. В кустарнике тихо щебетали отходящие ко сну мелкие птички. Менестрель, почувствовал, что засыпает. Вскоре его синие глаза закрылись...

Ночь была довольно прохладной, поэтому Мельхиор сквозь сон порадовался тому, что густые, переплетенные ветви лесных деревьев надежно защищают их от ветра. Костер горел долго, но к утру от него остались лишь остывшие почерневшие угольки. Проснувшись, менестрель первым делом подумал о том, что нужно бы развести огонь заново и приготовить завтрак. Эвьйо тихо посапывал в кольце рук светловолосого кентавра, отчего желание заботиться о мальчике у музыканта разгоралось еще сильнее... Он осторожно переложил мальчика на мягкий мох и накрыл еще одним одеялом, после чего поднялся на ноги и занялся приготовлением завтрака, стараясь при этом не наступить на Сайки, свернувшуюся у костра в клубок и напоминающую маленький сугробик снега. Через каких-то десять минут веселый огонек жадно пожирал сухой хворост, а над поляной поплыли дразнящие ароматы готовящейся еды... Мельхиор не стал будить лисичку и эльфенка, зная, что аппетитные запахи проникнут в их сон и призовут к столу гораздо надежнее.

Эвьйо снились странные сны. Вот он, совсем маленький, почему-то одетый в пёстрое платье, бегал с другими детьми по улочкам какого-то селения, совсем не похожего на Ордвист, но тоже красивого. Солнце весело поблескивало на оконных стеклах, ветер нёс одуванчиковый пух. Впереди искрилась лента воды - дети бежали к реке... Эльфенок улыбнулся и заворочался в руках кентавра, совсем как щенок, которому снится, что он куда-то бежит. Потом вдруг река исчезла, и вокруг поплыл серый туман. Мальчик нахмурился и плотнее завернулся в одеяло. Во сне ему стало обидно, что он так и не успел добежать до реки, а она так ласково манила своей ясной синевой...
Потом ему стал сниться чей-то дом, в котором стройная женщина накрывала на стол и звала его обедать. Слов, с которыми обращалась к нему хозяйка, Эвьйо не мог разобрать, а голос был чем-то похож на голос Тис...
Мальчик потянулся - и наткнулся на какой-то пушистый комок.
- Ма... - прошептал он, сгробастав комок в охапку, прижимая к себе.

Мельхиор добродушно улыбался, наблюдая за Сайки и мальчиком. Не успела белая лисичка подняться на лапы, как так и не проснувшийся до конца Эвьйо сцапал зверька и притянул к себе - та и пискнуть не успела. Менестрель ласково погладил ученика по темным волосам: Вставай, Эвьйо! Пора завтракать!
Внезапно кентавр почувствовал рядом присутствие другого существа и насторожился, впрочем, никак не показав внешне свое беспокойство. Тот, кто находился рядом был опасен, но угрозы именно для них не нес - вот что понял Мельхиор, проанализировав исходящие от незнакомца эмпатические потоки. И тут на берег вышел подросток лет пятнадцати:
- Та-м... привет! Я Натаниэль, гулял тут, вас увидел... можно к костру? - светловолосый музыкант приветственно кивнул, не сводя с парнишки внимательных темно-синих глаз:
И тебе привет, Натаниэль. Садись к огню и раздели с нами нашу скромную пищу! - менестрель надеялся, что этот таивший в себе угрозу юноша не преступит древний неписаный закон путников - "не причинять вред разделившим с тобой еду и кров". Тем не менее, белоснежный кентавр постарался как можно непринужденнее отгородить пришельца своим телом от зевающего эльфенка и лисицы - мало ли что... Мельхиор протянул Натаниэлю свежеиспеченную лепешку: Утоли свой голод, путник. Мое имя Мельхиор, а это мой ученик Эвьйо и подруга Сайки. - он указал взглядом на мальчика и зверька, одновременно послав мысленное предупреждение - Тронешь их - будешь иметь дело со мной.

Меховой комок попытался выбраться из его рук, и его шевеление окончательно разбудило мальчика. Еще не открывая глаз, он почувствовал, как его растрепанных волос коснулась тонкая ласковая рука.
- Вставай, Эвьйо! Пора завтракать!
Эльфенок открыл глаза и улыбнулся склонившемуся над ним учителю. Первые солнечные лучи прозрачного ноябрьского утра золотили светлые волосы кентавра, и весь он казался окруженным едва заметным сиянием.
- Доброе утро, - прошептал Эвьйо и зевнул, садясь на смятом за ночь мхе, все еще кутаясь в одеяло, наконец-то выпустив Сайки.
Тем временем на берегу появился еще один эльф - парень лет пятнадцати, но выглядящий куда старше Эвьйо. Держался юноша уверенно, возможно, благодаря тому, что к поясу его был прицеплен меч. Мельхиор приветливо заговорил с незнакомцем, как бы невзначай встав между ним и эльфенком. Сайки тоже настороженно пошевелила ушками, явно встревожившись. Эвьйо из под ног стоящего кентавра разглядывал того, кто назвался Натаниэлем, и жалел, что тот не пришел хотя бы на 10 минут позже - мальчику хотелось сходить к реке и умыться, но пройти в одиночестве мимо незнакомца он боялся.

Синие глаза менестреля настороженно следили за Натаниэлем - белоснежный кентавр не мог не почувствовать опасность, исходящую от безобидного с виду парнишки. - Доброе утро - тихо проговорил Эвьйо, и Мельхиор улыбнулся мальчику: Горазд же ты спать! Иди мой руки и садись к столу... - музыкант взглядом указал эльфенку на родник, текущий к речке, к которому тот мог спокойно пройти, не приближаясь к незваному гостю. Впрочем, Эв зря боялся Натаниэля - вряд ли тот посмел бы поднять руку на мальчишку в присутствии его Наставника. Недаром говорили, что кентавр - это сила эльфа помноженная на лошадиную, так что в случае чего Мельхиор вполне мог дать отпор врагу и похлеще, чем шестнадцатилетний подросток.
- А почему столь странная компания ночует в лесу? Где твои родители? - менестрель почувствовал, что этот вопрос может быть не слишком приятным для эльфенка, поэтому довольно резко ответил пришельцу: Эвьйо - мой ученик, а ночуем в лесу мы лишь потому, что нам так захотелось. А ты, Натаниэль? Почему ты ночью разгуливаешь по лесу один, да еще с мечом?

Начало игры

Домино шёл по залитому солнцем песчаному берегу. Лапы утопали в золотистом песке. Лис фыркнул, вытаскивая правую лапу. Ему было скучно.
Занимался рассвет. Золотое солнце поднялось из-за горизонта, согревая своими лучами землю. Ужасно красивое зрелище. В воде рядом с берегом блеснула чешуя маленькой рыбки и лис прыгнул к самой кромке воды, лапой накрывая добычу. Вышвырнутая на берег рыбёшка трепыхалась не долго, и Домино с удовольствием позавтракал.
Он лизнул нос и подставил его встречному ветру, улавливая запах незнакомых ему существ. Их было трое.
Лиса заметил фигуры незнакомцев и припал к земле, решая наблюдать за ними издалека.
Глаза Домино заметили кентавра, маленького мальчика и эльфа.
Обстановка была несколько напряженной. Он снова принюхался и различил запах какого-то зверька. Но самого его не видел. Видимо его или её загораживали фигуры остальных...

Отредактировано Домино (2009-11-30 19:59:35)

Захотелось, захотелось... всем нам чего-то в этой жизни хочется, однако это всегда какие-то мелочные животные желания, основывающиеся на глупых потребностях эльфов в наслаждении и удовлетворении своих желаний. Мелочность... пожалуй, главная проблема всех времен и народов. Делает из народа толпу и тому подобные превращения интеллектуала в обычного, потакающего всем своих желаниям эльфа. Без неё никуда не деться, она в нашей жизни и в жизни окружающих нас, она - в нас самих, это наша природа. Правда, не судить же всех по одной линейке. Есть и такие, кто справляется с этой врожденной глупостью, избавляется от мелочности и становится поистине мудрецом, или, говоря простым языком, пафосной сцукой, да простят мне духи мои слова. Таких тоже мало кто может терпеть, учитывая простоту характера эльфийского. Знаете, говорят, что в далеких странах, а скорее даже мирах, ведь в этом мире других стран нет, эльфов считают возвышенными существами с высокими моральными критериями и чрезвычайно учтивым поведением. Посмотришь вокруг и обломаешься - все эльфы проще простого, только некоторые из них действительно соответствуют мифам.  то это уж очень редкая редкость. Ну вот видите, начали с простой фразы кентавра, а закончили целой лекцией о недостойном поведении живущих ныне братьев наших. Пожалуй, пора перейти к более насущным проблемам, для философии у нас найдется время в одиночестве. Итак, что он там сказал?
Натаниэль улыбнулся. Этот кентавр мало чем отличался от других населявших эту землю существ. Правда, в эго фразах было нечто такое эдакое, вернее, он пытался говорить так, как издревле выражались его родичи. только вот он не знал, что наречие кентавров для ненормального давно потеряло и смысл, и необычность. Много кто не сможет не восхитится заумным говором мечтателя-гадальщика, пророчествующего будущее и читающего прошлое. Но тому, кто не интересуется ничем, кроме ничего...
Мельхиор, да, так его имя. Он ответил за своего ученика, впрочем, Натаниэль и не думал, что зашуганный мальчонка сам сподобится ответить. Малыш слишком боится его, а ещё, похоже, не только он. Как известно, у живущих в лесу существ сильно развита интуиция. Белая лиса так точно уже подобралась, пытаясь побороть вопящий об опасности инстинкт, и зря боролась с ним, зря. Он ведь правда ох как опасен. И зря этот кентавр так пытается выглядеть беспечным и так уверен в том, что легко сможет победить худощавого подростка. Он не знает, что где-то там, в голове этого парня, творится невесть что, ничего не знает... и снова банальный вопрос. Дэмеур улыбнулся.
- Почему? Хороший вопрос. Наверное, потому, что у меня нет дома и нет никого, с кем бы мне было интересно. Поэтому я один, поэтому в лесу, а почему с мечом, объяснять не буду. Тяжелое детство, знаете, с не менее тяжелыми для меня последствиями.
Если есть желание и возможность, почему бы ему не поиграть? Намеки... он очень любит намеки, да. Я тоже, поверьте, поэтому я соизволю объяснить немного, что это значит вообще и конкретно для него. Вообще - это способ сказать что-то не напрямую, а заставляя собеседника догадываться, намеки бывают разной сложности в зависимости от интеллекта и цели говорящего. Для Натаниэля же... это была игра, сложная для других и забавная для него. Что бы вы не думали, он очень умен, к его уму и сообразительности не имеет никакого отношения полуторное раздвоение личности и маниакальные пристрастия. Он умен, поэтому и играет с теми, кто встречается на его пути. Иначе ему не было бы так скучно жить на свете. Редко ему находились достойные собеседники, ещё реже те, кто догадывался о смысле его намеков. Если честно, таких вообще до сих пор не бывало. То есть была одна, девочка-вервольф, славная такая стерва. Натаниэль любил таких, с ними можно было весело пообщаться. Но с такими, как этот кентавр, можно и поиграть. Он, как я говорил уже, слишком умен, чтобы ляпать всю правду, а потом смотреть, что из этого выйдет, как сделал бы дурак. Нет. Он поиграет немного, а когда наскучит, попугает мальчонку, зашугает интуитивную лисичку и пойдет себе дальше, оставив лесу разъяренного кентавра. Но как и когда он это сделает... богам смерти лишь дано знать. Когда захочет. Когда станет неинтересно.

Сай обошла эльфа широким кругом. Иногда подходя ближе и принюхиваясь, иногда резко отскакивая в сторону. Она старалась держаться спокойнее. Уши подняты пушистыми треугольниками, угольный нос возбужденно шевелится, а два хвоста параллельны земле. Лиса пыталась предугадать возможные действия Натаниэля, но пока тщетно.
- Почему? Хороший вопрос. Наверное, потому, что у меня нет дома и нет никого, с кем бы мне было интересно. Поэтому я один, поэтому в лесу, а почему с мечом, объяснять не буду. Тяжелое детство, знаете, с не менее тяжелыми для меня последствиями.
При этих его словах Сайки вздрогнула. В них было что-то... подобное яркой окраски ядовитых рыбок, предупреждающее об опасности. это все обман... эта доброжелательность... эта его внешняя не опасность... - глаза лисы потемнели. Ей было страшно. Но это был не первый, панический, безумный страх. Она отошла от Натаниэля и уселась чуть в сторонке, продолжая мрачно рассматривать эльфа.

О детстве... он бы с радостью, поверьте, с превеликой радостью поведал бы этому бродячему кентавру о своем прошлом. Однако, увы, подобные ему личности склонны неадекватно воспринимать его рассказы. Может, потому, что помнит он лучше всего именно то, что сделало его таким, каков он сейчас, а может, потому что он не умеет как следует рассказывать. Перед глазами мелькали картины прошлой и настоящей жизни. Часы в комнате с окровавленным трупом отца, оцепенение на пару с легким безумием, потом уход из дому и - улыбка. Первая улыбка, которую он помнит достаточно хорошо, была улыбкой того времени. Очаровательная улыбка уже свихнувшегося шестилетнего мальчика, которому спустя десять лет было суждено стать ходячей машиной для убийства. Машиной, которой, впрочем, присуще чувствовать. Я сказал бы, что делает его больше эльфом, нежели машиной, но сам он говорит, что это делает его зверем. А вы что думали? Будто он восхищается собой? Будто ему нравится быть таким, каков он есть - редкостной мерзостью с непреодолимой жаждой убивать ради вида крови, густой, насыщенного цвета темного красного вина, такой живой и одновременно больной, зачаровывающей, загадочной... Да нет, вы правы. С тех самых пор, когда он был маленьким мальчиком с недетскими наклонностями, ему понравилось быть таким, каким он стал, понравилось отличаться от других, быть в своем роде уникальным, неповторимым. Даже такой ценой. Можете считать его настоящим психом, можете называть его маньяком. Ему это только нравится, он этим наслаждается. Он хозяин этого мира, этот мир служит ему, этот мир делает его жизнь очаровательной, неповторимой... Жизнь психа-убийцы. Она прекрасна.
Мельхиор красиво пел, в его песне слышались и его осторожность, и какое-то желание помочь. Но он так и не понял ничего. Был близок, но не опасно, и не понял. Даже жаль немного, вед он был умен... но не дошло. Не судьба.
- Я бы мог. Но не хочу пугать мальчика. Ему о таком слушать рано. Да и вам тоже будет не очень приятно. Скажу только, что родители умерли, а сам я жил один с малых лет. Вырос... не примерный ребенок, да. Но разве послушание помогает нам выжить, дарит нам место среди других?
На самом деле он имел в виду вовсе не послушание, а тихую и мирную жизнь, то есть то, от чего он отказался давным-давно, ещё когда в первый раз почувствовал свою потребность в крови, в смерти. Тогда черная рука его госпожи навсегда отвернула его от обычной жизни, повернув в сторону темноты, отобрав у него душу и разделив разум для тени, для жалкой частицы контроля. Мало помогло... но без этого он слишком часто собирал бы жатву на жертву госпоже. Смерть... госпожа, королева, великая, прекрасная. Только она несет нам то, чего боятся больше всего - неизвестность. говорят, что душа бессмертна и остается жить на земле после смерти. Все это ложь и сказки, после смерти не остается ничего, ровным счетом ничего. Именно этого все и боятся. А он - нет. Его жизнь - радость и восхваление смерти, так чего же ему боятся? Он ушел от этого. Отказался от бытия обычным, трусливым подонком, таким же, как и все вокруг. Он стал бесстрашным, сумасшедшим, мудрым. Он стал редкостной тварью, сволочью, убийцей. это звучало музыкой для него... музыкой. И это делало его кем-то среди никого. Это было его местом среди всех - он очищал этот мир, он старался ради госпожи. Он знал, что всех не убьет... и это стало для него игрой. Он играл с жертвами, с теми, кого решил пощадить, с теми, кого уже убивал. Разве игра - не лучшая из жизней? Интереснейшая, по крайней мере. Говорят. что мир - это театр, в котором зрители - это боги, а актеры - все существа. Но знаете, есть пешки, а есть ладья, сам по себе, сам для себя, смерть для себя, смерть для королевы. А королева защищает короля - хаос. Это мир, это мрак. Это он сам.
Белая лиса наматывала вокруг него круги, то приближаясь, то наоборот. Натаниэля это забавляло, но не более того. Он знал, что Необычайные наиболее чувствительны в плане эмпатии, значит, она ощущает опасность, от него исходящую. Но она не знает ничего, что могло бы подтвердить её чувства, а значит, это будет его только забавлять, до поры до времени.
Но вот мальчик смог его удивить. За что ему высочайшая похвала - удивить Натаниэля почти никто не может, это надо постараться. Но, так или иначе, надо из этой ситуации выйти аккуратно, что значило убедить в собственной невиновности кентавра. Ему нравилось говорить с ними, ему нравилась эта встреча, ему не хотелось уходить. А если ему не хочется - он не уйдет. Натаниэль встал и подошел к Эвъйо. Положив ему на голову руку, парень сильно нажал, так, чтобы тот мог вырваться, и погладил его по черным, спутанным волосам. Дэмеур был гораздо выше мальчика, что играло ему на руку. На лице играла снисходительная улыбка.
- Ну что ты, мальчик, какой из меня злодей! Я просто путник, уставший путник. Никогда не бывал на побережье и не желаю побывать. Ну же, успокойся, это просто нервы.
Парень отпустил Эвъйо и снова сел на прежнее место, все так же улыбаясь. Глядя прямо в синие глаза кентавра, он затянул старую, любимую песенку:
- Весь мир стал мне вдруг непривычнее.
Все краски темнее обычного,
Исчезли слова и значения,
Осталось одно увлечение.
Весь мир потемнел тьмою темною,
Укрылся вуалью нескромною.
Осталась лишь боль необидная,
Остались фрагменты завидные.
Весь мир тушью стал нарисованный,
Болью моею подкованный.
В узде от печали, тоскливости.
Не жди, в этом мире нет милости.
Весь мир закричал белой чайкою,
Весь мир стал лишь сказочной байкою.
И только я жду её слов земных,
Прекрасных, с желанием связанных.
Весь мир поглощен тьмою темною,
С злодейством и злостью укромною.
Мы стали здесь главными, лучшими,
В мире новом под новыми тучами.

Офф: песня моя, и извините за очередной взрыв фантазии.

- Я бы мог. Но не хочу пугать мальчика. Ему о таком слушать рано. Да и вам тоже будет не очень приятно. Скажу только, что родители умерли, а сам я жил один с малых лет. Вырос... не примерный ребенок, да. Но разве послушание помогает нам выжить, дарит нам место среди других? - Сайки усмехнулась. - Я понимаю, почему ты не хочешь говорить. Ты пахнешь кровью, что пролилась в твоем прошлом.
- Мельхиор не даст нас в обиду... Всё будет хорошо...- прошептал ей на ухо Эвьйо. Если это не сможет сделать он, это сделаю я. - Лиса замотала хвостами из стороны в сторону, сдерживая себя. В подушечки лап впились тонкие иголочки, вызывавшие щекотку, переходящую в дрожь. В самые неожиданные, подчас непомерно опасные моменты жизни, любой зверь, забывая про страх готов напасть. И не важно, что враг крупнее и сильнее, не важно что шансов нет. Этим звери и отличаются от эльфов. Вот и сейчас, песцу хотелось сорваться с места и вцепиться в Натниэля, и только сила воли, пополам со страхом держала ее на месте.
- Уходи... Убирайся! Ты любишь мучить других, да?! Иди прочь, иди на побережье, уходи! - неожиданно закричал эльфенок, так, что лиса отшатнулась. В ответ на это, эльф подошел к Эв и положил руку ему на голову. Нет! - лиса распушила шерсть, хвосты вертикально взвились в воздух, глаза горят. Из-за оскаленных клыков послышался рык.
- Грррр! - она сделала медленный шаг к юноше.
- Мы не гоним тебя, Натаниэль. Прости моего ученика - он немного переволновался! - Что? Как Мельхиор может так говорить?! Он же видит! Видит как он опасен! - рык сделался тише, но белый зверь был все так же готов броситься на врага.

Это было уже попросту глупо. Сказать по правде, он и сам был виноват в этом, слишком быстро начал вести игру к концу. Но все же он умеет вовремя остановить ставшую бессмысленной игру. А сейчас как раз то время, когда для него игра не имеет никакого интереса, а других начинает пугать и малость сводить с ума. Если кентавр просто очень опасается его, а вот мальчик может пострадать психически; мало кто выдерживает его присутствие, если он начинает играть. Некоторые просто убегает, обрекая себя на участь жертвы, некоторые ведут разговор до последнего, пока не сходят с ума, а некоторые пытаются на него напасть, и тоже заканчивают, как жертвы. Что же ждет их? Пожалуй, пора закончить с ними так, как с жертвами. Только не со всеми, у него ведь тоже есть принципы.
Натаниэль со скучающим видом поднялся на ноги. Игравшая на губах улыбка погасла. Сейчас его лицо выражало только бесконечную скуку и безразличие. Ему надоела эта обстановка, ему надоели эти собеседники, которые на грани паники, но пытаются этого не показывать. Хотя нет, мальчик словно открытая книга. А вот Мельхиора будет жаль все же, он был интересным существом, однако, увы, не умел различать, когда пора остановиться и уйти. Возможно, он бы и не стал его преследовать, пожалел бы оставшегося без наставника Эвъйо. Но сейчас... ему было наплевать.
- Что ж... пожалуй, с вас и меня довольно. Мы наигрались. Как вы уже все догадались, никакой  не путник - я призрак, слуга этого леса, очищающий его от тех, кто недостоин жизни. И ты, Мельхиор, из таких. Твоего малыша я пощажу, из него может выйти толк - гляди, с какой ненавистью на меня смотрит. И лису отпущу, Необычайные для меня никто.
Закончив свою короткую речь, Натаниэль не стал медлить ни секунды. Он не мог недооценивать противника, и знал, что мгновение промедления способно помешать ему выполнить задуманное. Еще не затихли последние слова, а клинок взлетел в руке подростка и вонзился в грудь Мельхиора. Ему повезло, кентавр оказался от него ровно на том расстоянии, чтобы ударить сразу, не пришлось ни отходить, теряя драгоценные секунды, ни приближаться, давая противнику возможность ответного маневра. Все произошло очень быстро, и Натаниэль успел насладиться видом первой струящейся по острию струйке крови, прежде чем выдернуть меч и отскочить. Даже смертельно раненый, Мельхиор оставался опасным противником. Что ж, так даже интереснее. Дэмеур облизнулся, не сводя глаз с кентавра, но обращаясь при этом к Эвьйо.
- Эх, мальчик, остался ты один. И ты, лисичка... не скажу, что мне жаль - мне приятно. Твой учитель сейчас умрет. надеюсь, ты запомнишь каждый миг его агонии.
Издевательская улыбка коснулась губ Натаниэля. Его натура слуги госпожи своей королевы одержала верх. Он принес её очередную жертву, недостойную жизни. Он выполнил свою работу.